Свидетели обвинения: их показания и репутация

Проблемы разграничения свидетелей обвинения и защиты для целей определения порядка их допроса в суде На практике же столь рафинированные случаи встречаются нечасто, а по хозяйственным делам, очевидность принадлежности того или иного свидетеля к той или иной стороне  крайне редка.

Однако практикующим защитникам, думаю, не требуется долго объяснять важность поставленной выше процессуальной задачи для успеха дела. Ее корень произрастает из части 3 статьи 278 УПК РФ[1]. «Кому первому допрашивать?» —  вопрос не праздный.

Любого непрофессионального свидетеля, особенно впервые оказавшегося в зале суда, выбивает из колеи уже сам первичный контакт с государственным обвинителем – прокурором в синей форме с погонами. То, что нередко обвинение поддерживает очаровательная женщина, ничего существенно не меняет. Известная пословица тут отменяется. Другое дело начать допрос такого лица с ласковых вопросов адвоката, который всегда сможет вовремя напомнить свидетелю, например, о том, что обвиняется его бывший начальник, имеющий отличную деловую репутацию и авторитет среди коллектива, а потому не следует погонять ответ к соображениям обвинителя.

Если Свидетель — квалифицированный специалист (не в процессуальном смысле), то в вопросе можно, например, обрисовать недопустимость обвинения с точки зрения теории, ошибки следствия в  описании механизма исполнения якобы имевшего место преступления[2].

При всей важности поставленной проблемы защитники, зачастую не прилагают достаточных усилий для ее процессуального решения, а  следственная практика пошла по пути зачисления всех свидетелей, допрошенных на предварительном следствии, в свидетели обвинения. Такой подход стороны обвинения действительно позволяет «украсить» обвинительное заключение по хозяйственным делам десятками фамилий, а многостраничные выдержки из их, ничего, по сути, не доказывающих, показаний, по мнению самого следствия, да зачастую и судов, якобы придают приговору дополнительный «вес». Последнее обстоятельство является для защиты дополнительным стимулом настаивать на том, чтобы к свидетелям обвинения в обвинительном заключении относились только истинные свидетели обвинения, а остальные – к свидетелям защиты. Если подойти строго формально, то свидетель, подтвердивший, например, факт работы подсудимого в определенной организации, действительно подтвердил обвинение, ведь в обвинительном заключении этот факт зафиксирован и, строго говоря, требует доказательства. Но, дав показания о месте работы обвиняемого, свидетель подтвердил и версию защиты, состоящую в том, что подзащитный, работая в названной организации, вмененных ему преступлений не совершал, а действовал самым добросовестным образом.

Проблема? Да, нет тут никакой проблемы, и из систематического прочтения уголовно-процессуального закона, полагаю, можно вывести ясный критерий для определения кто – свидетель защиты, а кто – обвинения. Для выработки критерия дифференциации свидетелей по сторонам разделим показания всех свидетелей, которых сторона обвинения числит своими,  на обличающие и субсидиарные[3].

Различия, полагаю, состоят в том, что именно по предмету доказывания подтверждает конкретный свидетель. К обличающим показаниям, полагаю, относятся показания только тех свидетелей, которые прямо подтверждают признаки состава преступления, описанные в диспозиции соответствующей статьи. Субсидиарные показания, хотя и входят в предмет доказывания, но имеют только дополнительное значение, т.к. не могут иметь самостоятельного значения для квалификации преступления без  наличия обличающих показаний или иных доказательств. Возвращаясь к примеру с местом работы подсудимого, можно отметить, что подтверждение самого факта работы на определенном месте не является обличающим показанием для доказательства, например, статуса «специального субъекта», если при этом свидетель не подтверждает факта предоставления подсудимому конкретно перечисляемых им полномочий. Таким образом, в силу части 3 статья 14 УПК РФ, если в показаниях свидетеля имеются субсидиарные доказательства по делу, но отсутствует комплекс таких доказательств с обличающими, то, полагаю, такой свидетель должен относиться к свидетелям защиты, если  сама защита усматривает в его показаниях любые оправдательные сведения. Уточним выработанный критерий следующим образом: «К числу свидетелей обвинения  могут быть отнесены исключительно лица, дающие обличающие подсудимого показания, а также лица, дающие субсидиарные показания по предмету доказывания, при условии, что Защитник не ходатайствует об отнесении последних к числу свидетелей стороны защиты». При ином толковании закона может сложиться ситуация из известного среди юристов анекдота. Этот анекдот особенно актуален по сложным хозяйственным делам. В суд передается обвинительно заключение о краже колбасы из супермаркета. Кража, по мнению следствия, подтверждается тем, что Подсудимый зашел в магазин без колбасы, взял с прилавка колбасу и вышел с колбасой из магазина. Защита: «Но он же заплатил!» Обвинение: «На проведенном через месяц опознании никто из кассиров подсудимого не опознал, а колбасу подсудимый брал в магазине и затем ел на улице на глазах десятка очевидцев». Применив выработанный выше критерий относимости к данной анекдотической ситуации, устанавливаем, что у стороны обвинения вообще не остается свидетелей, потому что все имеющиеся — подтверждают сведения, относящиеся к «субсидиарным», а защита находит в них свидетельство добросовестного поведения и просит отнести на свою сторону. Уверен, что ничто в вышесказанном не ограничивает безусловных прав суда давать в приговоре свободную оценку показаниям всех свидетелей, куда бы следствие или сам суд их не отнесли.

Суд свободно принимает свидетельские показания или отвергает их, выделяя из каждого обвинительные и оправдывающие сведения, а рассматриваемое нами разграничение необходимо только для исключения дискриминации стороны защиты и прекращения предоставления стороне обвинения необоснованных принципами уголовного процесса преференций в виде важного права первой допросить большинство свидетелей. Причем, следует отметить, что это право предоставляется обвинителю в условиях, когда сторона обвинения уже однажды  им воспользовалось — в период предварительного расследования. В силу ст. 56 УПК РФ следователь самостоятельно допрашивает всех свидетелей и, кроме того, он имеет право применить к ним меры процессуального принуждения (часть 2 статьи 111 УПК РФ). Сторона обвинения при этом допрашивает любого свидетеля в отсутствие защитника[4], и тем самым изначально имеет преимущество тайного «инквизиционного» допроса, закрепленное обязанностью свидетеля не разглашать его содержание третьим лицам, включая защитника.Уповать же на объективность следователя не приходится. Об  обвинительном уклоне следствия написано уже достаточно много[5].

Еще в начале XX века Н.Розин писал о психологической невозможности для следователя сохранять объективность в фактически инквизиционном процессе предварительного расследования[6]. Тем больше оснований у защиты требовать для себя равноценного права в условиях состязательного судебного процесса.

Для избежания споров сторон в суде о принадлежности свидетелей и усложнения процессуального закона разделением свидетельских показаний на «обличающие» и «субсидиарные», полагал бы правильным в противовес порядку, установленному в стадии предварительного расследования, предоставить защитнику право допрашивать первым в суде любого свидетеля.

Пока же, процессуальный Закон прямо говорит об обратном. В силу части 2 статьи 274 УПК РФ первой представляет доказательства сторона обвинения и на этой стадии ею же первой в силу части 4 статьи 171 УПК РФ  допрашиваются  любые явившиеся свидетели из ее списка. Очевидно, что нахождение в Обвинительном заключении той же фамилии одновременно и в списке защиты ничего изменить не должно.Процессуальное законодательство предоставило стороне обвинения неограниченное право произвольно формировать список свидетелей обвинения, включение в который любого лица автоматически дает обвинителю  право первым задавать вопросы свидетелю при допросе последнего в судебном заседании. Итак, в рамках действующего законодательства обвинитель имеет законную возможность первым начать допрос любого свидетеля, допрошенного на предварительном следствии, несмотря на все  доводы защиты о дискриминационном характере такого положения. Таким образом, для целей обеспечения равенства сторон в состязательном уголовном процессе необходимо внести в УПК РФ изменения, направленные на ликвидацию названной незаконной преференции одной стороны, и без нее доминирующей в зале суда в силу многолетней судебной практики. В этих условиях считал бы справедливым предложить поправку в статью 278 УПК РФ и изложить первое предложение части 3 названной статьи в следующей редакции: «Первой задает вопросы свидетелю сторона защиты». Куприянов А.А. Материал был опубликован в Новой Адвокатской газете №1 18 января 2008 года.

Роль свидетелей и их показаний в уголовных делах — Алексей Попов — Бизнес вправе — Эхо Москвы, 16.04.2021

А. Голубев― 11 часов и 06 минут в российской столице, у микрофона Алексей Голубев, здравствуйте. Тема у нас сегодня «Роль свидетелей, их показания в уголовных делах». В студии «Эхо Москвы» Алексей Попов, управляющий партнер компании «Тарло и партнеры», здравствуйте.

А. Попов― Здравствуйте.

А. Голубев― И Александр Московкин, руководитель блока права «Российской газеты». Александр, добрый день.

А. Московкин― Здравствуйте.

А. Голубев― Первый вопрос, ну давайте такую ситуацию рассмотрим, в общем-то, не такую уж редкую для нашей судебной практики. Вот когда при рассмотрении дела прямых доказательств явно недостаточно, вот в этом случае какими принципами суд руководствуется, вынося своё решение? Это, наверное, к вам вопрос в первую очередь.

А. Попов― Ну, что сказать?

А. Голубев― Алексей Попов.

А. Попов― Нельзя недооценивать, безусловно, свидетельские показания в уголовных делах, но надо сказать, что нельзя их и переоценивать.

Однако, именно этим наша правоохранительная система и страдает, представляя возможность через свидетельские показания восполнить те недостатки следствия, с которыми в итоге сталкивается суд. И суду же делать нечего, он дожжен рассматривать дело.

И как мы понимаем, в таких случаях свидетельские показания вот приобретают такой значительный вес, тогда как на самом деле для этого не всегда есть основание. Просто, кроме свидетельских показаний необходимы какие-то другие объективные доказательства материального мира, которые бы подтвердили достоверность этих показаний.

Свидетель – это субъект, который может находиться под воздействием каких-то своих эмоций, или же каких-то… какого-то давления извне. И это важно установить ещё на стадии следствия, вот этим на стадии следствия у нас не занимается вообще никто. А в суде, когда это выясняется, то к сожалению, зачастую игнорируется уже.

В суд свидетель приходит по истечении значительного периода времени, после того, как он давал показания на следствии. Чаще всего, мои коллеги со мной согласятся, эти свидетели в деталях не могут восполнить свои показания, те, которые давали ранее.

Для этого процессуальный закон предоставляет очень простую вещь, в таком случае по ходатайству сторон, суд может зачитывать эти показания из материалов дела, из тех протоколов, в которых свидетель расписывался, и, как правило, в этой связи он не опровергает ничего из того, что там написано.

То есть, в том случае, если он чего-то не помнит, или возникают противоречия при его показаниях в суде, оглашаются письменные его показания, и этим восполняется так называемые забывчивость, не точность в том, что происходит в зале суда. И, к сожалению, здесь мы наблюдаем вот этот опасный момент, когда показания свидетеля, не будучи опороченными какими-то иными средствами доказывания, ложатся в основу обвинительных приговоров.

А. Голубев― Сейчас ультра-дилетантский вопрос. А вообще, необходимость свидетелей в процессах уголовных, она насколько велика? То есть, если есть прямые доказательства, всегда ли нужны свидетели?

А. Попов― Смотря, о каких составах преступления мы ведем речь. Безусловно, в тех случаях, когда само деяние устанавливается на основе очевидцев, они имеют весьма существенное значение.

Однако, они сами по себе никогда не являются достаточными, если не проведены и иные следственные действия, не проведены соответствующие экспертизы скажем там орудия преступления, каких-то иных событий, поскольку если мы говорим о каких-то служебных там преступлениях, там взятках, или там каких-то экономических составов, то здесь свидетельские показания конечно, не могут иметь ведущее значение, здесь значение должны иметь именно документальные доказательства, факты с фиксацией, с помощью так сказать и аудиовизуальных средств, каких-то событий. То есть, это результаты каких-то следственных экспериментов, какие-то результаты оперативно-розыскных мероприятий. Они должны иметь здесь приоритет, зафиксированный соответствующими техническими средствами, или соответствующим там изучением документов, бухгалтерскими там, аудиторскими экспертизами. А отношение людей к этим фактам, это чисто их субъективное отношение, они как дилетанты, лица, не осведомленные в каких-то вопросах, экономических, юридических, могут давать свою, неверную квалификацию этим событиям. Поэтому, в таких составах свидетельские показания не могут быть положены в основу каких-либо обвинений как главное доказательство, что к сожалению, часто опровергается у нас на практике.

А. Голубев― А есть какие-то процессуальные ограничения на свидетельские показания, и как это на практике работает?

А. Попов― Процессуальных ограничений, если человек дееспособен, не признан недееспособным в установленном законом порядке, по существу не имеется.

Вопросы заинтересованности, вопросы возможного… Каких-то личных неприязненных отношений свидетеля, по отношению к участникам процесса и все прочие аспекты, не являются таковым препятствием, они подлежат оценке наряду с другими доказательствами, его показаниями.

То есть, суд субъективно должен подвергнуть сомнению такие показания, либо наоборот воспринять их, не считая должным обращать внимания на такие эмоциональные аспекты.

А. Московкин― А вы знаете, на самом деле… Вот если позволите.

А. Голубев― Да, Александр Московкин, да.

А. Московкин― Я как журналист со стороны скажу, что я ну, в силу своей службы, в силу профессиональных обязанностей, наблюдаю очень многие процессы, в том числе уголовные как зритель, как участник непосредственный. И я вам скажу, что есть две вещи, вот в иллюстрацию того, что говорит Алексей.

Прежде всего, конечно оценка качества свидетеля происходит очень субъективно, и даже вопрос… То есть, судья в ходе рассмотрения показаний того или иного человека, обязательно задаёт ему вопрос: а вы испытываете личную неприязнь к этому человеку, или нет? Человек отвечает да, или нет. Но фактически же мы не можем этого проверить, и никто часто не заинтересован в этом.

Просто ну, уж по крайней мере чаще такие свидетели бывают со стороны обвинения конечно же, к которым бывают всякие вопросы. Он просто отвечает формально да или нет, а так как вы знаете, еще любой процесс, это такая штука во многом театральная, людей, к которым возникают вопросы, если ты непосредственный участник, их всегда видно. Ну, мне во всяком случае.

Я думаю, что и моим коллегам-журналистам многим, которые освещают крупные процессы, тоже. Мы, по крайней мере, очень часто об этом между собой говорим. И особенно это хорошо заметно, когда происходит ситуация, описанная Алексеем. Приходит какой-то свидетель непонятный, который вспомнил о том, что было там несколько лет назад, к примеру.

И он даже не может повторить свои показания, данные в процессе следствия, и тогда просто эти показания сторона обвинения, там Прокурор просто зачитывает, периодически прерываясь, и спрашивая: «Да»?

А. Голубев― Ну, забыл немного.

А. Московкин― Да, забыл. А бывает так, что человек просто в ходе этого процесса, он даже… По его реакции, просто по психологической реакции видно, что он как бы находится в каким-то недоумении, или там говорит: я там знаете… Ну, по каким-т репликам заметно.

А я чего-то вот не могу сейчас это вспомнить, хотя вроде он говорил. Или ну, там это было не совсем так, а как именно, я не помню. И если смотреть на происходящее со стороны как на некое действие, как происходящее на сцене, это по любому будет так, да? Если процесс не формальный, быстрый, а растянутый по времени.

То просто даже со стороны, эти вопросы возникают. Но по моему опыту получается так, что эти вопросу могут возникать например у журналистов, они могут возникать у адвокатов, но мне так кажется, это такое, вот моя оценка, часто они как бы не возникают у судьи.

А особенно, если это свидетели со стороны обвинения, то как бы ну, никого не смущает то, что он там что-то откровенно не помнит, или к репутации этого человека могут быть вопросы.

Вот скажем, там последние процессы, по которым там… В которых мне приходилось участвовать, вот такая ситуация была например по делам «Тольятти-азота», или вот сейчас идёт всем известное дело полковника-миллиардера Захарченко, рассматривается, да? Там тоже самое, там правда не дошло пока до каких-то особо интересных свидетельских показаний, но там есть в деле вот всем известный Герман Горбунцов, к репутации которого во всяком случае есть вопросы, и они достаточно серьезные. Но, тем не менее, обвинение вот его показания принимает на веру, и под сомнение, во всяком случае, пока не ставит.

А. Голубев― Но в любом случае, судья видимо, не обязан быть психологом. Или их этому учат, я не знаю. Чтобы понимать человека.

А. Попов

Право на перекрестный допрос в практике ЕСПЧ

Трудно представить уголовное дело, которое могло бы обойтись без свидетельских показаний. Но свидетель свидетелю рознь. Один помнит все досконально. Другой не помнит детали и потому их домысливает.

Третий подготовлен стороной так, что обходит все «острые углы», ссылаясь на слабую память. Четвертый «кровно» заинтересован в определенном содержании показаний, так как сам рискует подпасть под дисциплинарную или уголовную ответственность.

Пятый… Словом, редкий свидетель не привносит в показания что-то свое.

С точки зрения Европейского Суда по правам человека (далее — ЕСПЧ, Европейский Суд), «свидетель» — понятие автономное. Оно имеет свой собственный смысл, отличающийся от придаваемого национальным законодательством.

Как отмечает ЕСПЧ, «в случаях, когда показания могут служить основанием для осуждения, тогда, независимо от того, кто из участников [процесса] дал их, они являются доказательствами, в отношении которых действуют гарантии, предусмотренные пунктом 1 и подпунктом „d“ пункта 3 статьи 6 Конвенции» (решение ЕСПЧ от 22.

09.2015 по делу «Евгений Павлович Шумеев и три других жалобы против России», жалоба № 29474/07).

Так, для целей применения п. 3 (d) ст. 6 Европейской конвенции о защите прав человека и основных свобод (далее — Конвенция) под свидетелями понимаются:

— свидетели «в узком смысле» — очевидцы или свидетели «по слуху», показания которых получены в ходе допроса;

— лица, узнавшие гражданина в результате проведения опознания на предварительном следствии («не существует значительной разницы между зафиксированными показаниями свидетеля и результатом опознания, поскольку то и другое обеспечивает доказательства против обвиняемого в уголовном процессе») (§ 111 постановления ЕСПЧ от 10.06.2010 по делу «Шаркунов и Мезенцев против России», жалоба № 75330/01);

— потерпевшие (§ 194 постановления ЕСПЧ от 25.09.2008 по делу «Полуфакин и Чернышев против России», жалоба № 30997/02);

— соучастники по делу (§ 41 постановления ЕСПЧ от 27.02.2001 по делу «Лука против Италии» (Luca v. Italy), жалоба № 33354/96);

— сотрудники правоохранительных органов, давшие показания по делу (§ 56 постановления ЕСПЧ от 23.04.1997 по делу «Ван Мехелен (Van Mechelen) и другие против Нидерландов», жалобы № 21363/93, 21364/93, 21427/93, 22056/93);

— эксперты (специалисты) (§ 711 постановления ЕСПЧ от 25.07.2013 по делу «Ходорковский и Лебедев против России», жалобы № 11082/06, 13772/05);

— закупщики по делам о преступлениях в сфере оборота наркотических и психотропных веществ (§ 56 постановления ЕСПЧ от 21.10.2010 по делу «Коренев и Карпенко против Украины», жалоба № 17444/04).

Для стороны, против которой даны показания и которая с ними не согласна, есть два пути: представлять иные доказательства, опровергающие показания свидетеля, и (или) подвергать его перекрестному допросу.

Перекрестный допрос (cross-examination) — это допрос свидетеля представителями противоположной стороны для критического исследования и проверки сведений, их источника и носителя, а также для получения новых данных; при этом вопросы допрашивающего «перекрещиваются» с ранее поставленными этому свидетелю вопросами, главным образом в пределах уже рассмотренных на прямом допросе фактов.

Перекрестный допрос призван решать две задачи. Во-первых, это проверка «на разрыв» результатов прямого допроса. Для этого могут быть использованы:

• — выявление искажений, сокращений, преувеличений в показаниях (как судебных, так и досудебных), а также расхождений между показаниями и другими доказательствами;
• — демонстрация того, что факты, содержащиеся в показаниях, по своей природе невозможны и противоречат здравому смыслу;
• — демонстрация того, что свидетель не способен давать показания относительно тех фактов, которые призван удостоверить;
• — вынуждение свидетеля к признанию того, что он не вполне уверен в тех фактах, о которых утверждал;
• — опровержение презумпции добропорядочности свидетеля через демонстрацию его репутации, а равно его профессиональной квалификации (в случае, если свидетель, например, является экспертом или специалистом);
• — демонстрация предвзятости или предубежденности по делу в целом или в какой-либо его части;
• — демонстрация того, что время и обстоятельства исказили воспоминание фактов свидетелем;
• — демонстрация того, что Эксперт или специалист не имел достаточно материалов для обоснованных выводов по поставленным перед ним вопросам.
• Во-вторых, это получение новых сведений в пользу кросс-экзаменатора, которое может выражаться:
• — в новой интерпретации свидетелем фактов;
• — установлении новых фактов, ранее не сообщенных свидетелем;
• — дополнении показаний и усилении эффекта от них.

Перекрестный допрос — настолько важный инструмент процессуального доказывания, что право на его проведение стало конвенционной гарантией справедливого правосудия.

Европейский Суд неоднократно высказывался о том, что все доказательства обычно подлежат рассмотрению во время публичного слушания в присутствии обвиняемого с рассмотрением контраргументов. По общему правилу п.п. 1 и 3 ст.

6 Конвенции требуют, чтобы обвиняемому была предоставлена явная возможность оспаривать показания и задавать вопросы свидетелям, будь то при даче объяснений или на более поздней стадии (§ 53 постановления ЕСПЧ от 27.01.2011 по делу «Кривошапкин против России», жалоба № 42224/02).

Обвиняемый вправе отказаться от права на перекрестный допрос. В этом случае непроведение перекрестного допроса не будет считаться нарушением п. 3 (d) ст. 6 Конвенции.

Например, рассматривая дело «Хаметшин против России», Европейский Суд пришел к выводу, что право на перекрестный допрос нарушено не было, поскольку обвиняемый сам от него отказался. Он дал согласие на оглашение показаний свидетелей.

Никто не утверждал, что заявитель принуждался к отказу от юридической помощи, недостаточно понимал свои процессуальные права (в том числе право на перекрестный допрос) либо что ему иным образом препятствовали в принятии информированных решений во время судебного разбирательства.

Из материалов дела не следует, что заявитель принимал заметные меры для обеспечения явки свидетелей в суд или их допроса на какой-либо другой стадии разбирательства (§ 38–41 постановления ЕСПЧ от 04.03.2010, жалоба № 18487/03).

Чтобы у ЕСПЧ не было нареканий к тому, как принят отказ от права на перекрестный допрос, должны быть соблюдены два условия.

Во-первых, обвиняемому нужно разъяснить все последствия такого отказа (в том числе возможность оглашения показаний и их использования при обосновании решения; невозможность в последующем ссылаться на недопрос свидетеля и т. п.). Иными словами, отказ от права должен быть информированным.

Предметом рассмотрения ЕСПЧ была следующая ситуация. В судебном заседании при наличии согласия подсудимого были оглашены показания трех свидетелей. При этом двоих из них вообще не извещали о необходимости явки в суд на определенную дату (их не удалось обнаружить по месту жительства).

Третий свидетель хотя и был надлежащим образом уведомлен, но в суд не явился.

Европейский Суд указал в постановлении: «Заявитель, который, по-видимому, плохо разбирался в законодательстве, не был обеспечен помощью адвоката на суде, когда соглашался на оглашение заявлений Похоже, что он не был предупрежден о последствиях такого согласия Позднее, обращаясь в окружной суд Бургаса, он прямо просил призвать г-на З.Т. к даче показаний. В ходе разбирательства в Верховном кассационном суде, когда он был представлен адвокатом, он утверждал, что отсутствие последнего нарушило его права в соответствии с пунктом 3 (d) статьи 6 Конвенции. Таким образом, Суд не может утверждать, что заявитель может считаться отказавшимся от своего права допрашивать показывающих против него лиц, предусмотренного статьей 6» (§ 41 постановления ЕСПЧ от 08.06.2006 по делу «Бонев против Болгарии» (Bonev v. Bulgaria), жалоба № 60018/00).

Во-вторых, отказ обвиняемого должен быть выражен ясным и недвусмысленным образом (§ 65 постановления ЕСПЧ от 10.11.2005 по делу «Бокос-Куэста против Нидерландов» (Bocos-Cuesta v. Netherlands), жалоба № 54789/00). Так, при рассмотрении дела «Андандонский против России» ЕСПЧ отметил следующее: «Согласно протоколу судебного заседания от 19 ноября 2001 г.

, суд спросил заявителя и его адвоката, считают ли они возможным начать судебное следствие в отсутствие этого свидетеля. Они прямо ответили, что возражений не имеют. Суд огласил показания, данные Е. 6 июля 2000 г. на предварительном следствии. От заявителя или его адвоката не поступило никаких вопросов или дополнений.

В конце того же судебного заседания судья спросил мнение заявителя и его адвоката о возможности окончить судебное следствие в отсутствие Е. Они прямо ответили, что возражений не имеют. Заслушав показания потерпевшего и прокурора, суд постановил окончить судебное следствие. Заявитель и его адвокат не сделали в ответ никаких комментариев. Затем суд перешел к прениям сторон.

Европейский Суд считает, что от заявителя, интересы которого на протяжении всего процесса представлял адвокат, можно было ожидать, что он будет ходатайствовать о допросе свидетельницы Е. в судебном заседании, если бы он придавал этому значение.

Заявитель не доказал, что он это сделал, и поэтому Европейский Суд считает, что заявителя можно обоснованно считать отказавшимся от права на допрос свидетеля обвинения во время рассматриваемого судебного процесса» (§ 53, 54 постановления ЕСПЧ от 28.09.2006, жалоба № 24015/02).

Напротив, если обвиняемый ранее дал согласие на оглашение досудебных показаний, но настаивает на вызове свидетелей, которые их дали, отказа от права на перекрестный допрос нет. Как указал ЕСПЧ в постановлении по делу «Макеев против России», «заявитель дважды просил суд отложить слушание и обеспечить явку свидетелей.

Действительно, он не возражал против оглашения показаний, данных на стадии предварительного следствия. Однако с учетом его неоднократных ходатайств об обеспечении явки свидетелей в суд Европейский Суд не может заключить, что он может считаться недвусмысленно отказавшимся от своего права на их допрос» (§ 37 постановления ЕСПЧ от 05.02.

2009, жалоба № 13769/04).

Умолчание стороны защиты о желании личного присутствия свидетеля в суде, а равно оглашение показаний без выяснения согласия стороны защиты на это не означает отказ обвиняемого от права на перекрестный допрос (§ 98 постановления ЕСПЧ от 24.07.2008 по делу «Владимир Романов против России», жалоба № 41461/02).

Разумеется, если обвиняемый возражает против оглашения показаний, нет и отказа от права на перекрестный допрос (§ 34 постановления ЕСПЧ от 04.12.2008 по делу «Трофимов против России», жалоба № 1111/02).

Аналогичное правило действует и в случаях, когда адвокаты-защитники согласны на оглашение показаний, а их подзащитные — нет (§ 101 постановления ЕСПЧ от 10.11.

2016 по делу «Ситневский и Чайковский против Украины», жалобы № 48016/06, 7817/07).

Право на перекрестный допрос не является абсолютным: «Статья 6 Конвенции не дает обвиняемому неограниченного права на обеспечение явки свидетелей в суд» (§ 33 постановления ЕСПЧ по делу «Трофимов против России»).

Ключевым прецедентом, где ЕСПЧ сформулировал критерии, которые позволяют оценить, повлекло ли отступление от общего правила несправедливость судебного разбирательства, считается дело «Аль-Хаваджа и Тахири (Al-Khawaja and Tahery) против Соединенного Королевства» (постановление от 15.12.

2011, жалобы № 26766/05, 22228/06). Изложенные в нем идеи в последующем были развиты и дополнены в постановлении Большой Палаты Европейского Суда по делу ««Шатшашвили против Германии» (Schatschaschwili v. Germany) (постановление от 15.12.2015, жалоба № 9154/10).

Руководствуясь принципами, сформулированными в указанных постановлениях, ЕСПЧ при анализе жалоб на нарушение подп. «d» п. 3 ст. 6 Конвенции рассматривает три вопроса:

1. — приняли ли власти разумные меры для обеспечения явки свидетелей в суд и является ли причина неявки свидетеля достаточно веской;
2. — имеют ли показания этих свидетелей исключительное или решающее значение в обвинительной доказательственной базе;
3. — имелась ли у стороны защиты эффективная и реальная возможность оспорить и поставить под сомнения слова показывающего против нее свидетеля или в тот момент, когда этот свидетель дает показания, или в более поздний момент.

Первый вопрос является, как правило, «предварительным» (§ 120 постановления ЕСПЧ по делу «Аль-Хаваджа и Тахири против Соединенного Королевства». Суд сначала определяет, есть ли веские основания для неявки свидетеля и, как следствие, использования его досудебных показаний (§ 117 постановления ЕСПЧ по делу «Шатшашвили против Германии)».

В практике ЕСПЧ были и случаи, когда отсутствие веских причин уже само по себе влекло нарушение подп. «d» п. 3 ст. 6 Конвенции, и случаи, когда такие последствия не наступали.

К «общему знаменателю» практика была приведена в 2015 году в постановлении Большой Палаты по делу «Шатшашвили против Германии»: «Отсутствие веской причины неявки свидетеля само по себе не может быть убедительным доказательством несправедливости судебного разбирательства.

При этом отсутствие веских оснований для отсутствия свидетеля обвинения является очень важным фактором, который следует проанализировать при оценке общей справедливости судебного разбирательства и который может склонить чашу весов в пользу обнаружения нарушения статьи 6 § 1 и 3 (d) Конвенции» (§ 113 постановления).

После дела «Аль-Хаваджа и Тахири против Соединенного Королевства» были развеяны сомнения и о том, требуется ли доходить до исследования обстоятельств по третьему вопросу или отрицательный ответ на первый вопрос вкупе с положительным на второй уже может повлечь нарушение подп. «d» п. 3 ст. 6 Конвенции (§ 76 постановления ЕСПЧ от 13.03.

2012 по делу «Карпенко против России», жалоба № 5605/04). Европейский Суд исходит из того, что использование при обосновании обвинительного приговора показаний отсутствующего свидетеля, являющихся единственным или решающим доказательством, автоматически не влечет нарушение подп. «d» п. 3 ст. 6 Конвенции.

Из-за чрезмерных рисков, связанных с использованием таких доказательств, важно оценивать и компенсаторные механизмы.

При этом ЕСПЧ рассматривает вопрос о «наличии достаточных уравновешивающих факторов не только в тех случаях, когда показания отсутствующего свидетеля были единственным или решающим доказательством для осуждения заявителя, но также и в тех случаях, когда Суд счел неясным, было ли указанное доказательство единственным или решающим, но, тем не менее, установил, что оно обладает значительным весом, и его использование могло бы существенно сказаться на правах стороны защиты» (§ 59 постановления ЕСПЧ от 31.03.2016 по делу «Сетон против Соединенного Королевства» (Seton v. the United Kingdom), жалоба № 55287/10).

К подобному «тесту» полезно прибегать и национальным судам, когда они принимают решения об обеспечении явки свидетелей обвинения в суд, а равно — при неявке последних — об оглашении их досудебных показаний с последующим использованием этих показаний в приговоре.

Напомню, что согласно правовой позиции КС РФ оглашение судом показаний отсутствующего свидетеля без законных оснований, а также последующее обоснование оглашенными показаниями выводов суда свидетельствует об использовании недопустимых доказательств (определение от 21.12.

2000 № 293-О).

Что надо знать о допросе…. (часть первая)

• Что надо знать о допросе….
• Допрос в рамках уголовного процесса – это следственное или судейское действие, состоящее в получении от свидетеля, потерпевшего, обвиняемого, подозреваемого показания об известных ему обстоятельствах данного дела.
• Ни одно уголовное дело не обходится без допроса потерпевшего, свидетеля или же обвиняемого (подозреваемого).
• Важно знать, как правильно вести себя при допросе, так как в дальнейшем это может повлиять на исход дела. 
• Опытные сотрудники следственных органов проводят допрос, применяя метод психологического воздействия на допрашиваемого.

Прежде чем отвечать на вопросы, убедитесь, что это именно допрос, который оформляется протоколом.

В противном случае можете смело отказываться отвечать на вопросы, так как это может оказаться просто беседой, в которой следователь непроцессуальным путем получит от вас нужные ему сведения.

1. Особенно это касается случаев, когда вам предлагают ходатайство о заключении досудебного соглашения о сотрудничестве… Вы расскажете, все что знаете, и в вашей помощи следствие уже не будет нуждаться…
2. Кроме того, информация, полученная внепроцессуальным путем, не является доказательством по уголовному делу, но следователь может использовать ее, чтобы найти факты, подтверждающие вашу вину.
3. О порядке вызова на допрос
4. Согласно статье 216 УПК РБ, на допрос вас должны вызвать повесткой, в которой должно быть указано, кто и в каком качестве вызывается, к кому и по какому адресу, время явки на допрос, а также последствия неявки без уважительных причин.

Повестка вручается вызываемому лицу под расписку.

При отсутствии вызываемого лица повестка вручается под расписку кому-либо из совершеннолетних членов его семьи либо администрации по месту его работы, которые обязаны передать повестку вызываемому на допрос.

Допрашиваемый может быть вызван с использованием и других средств связи (например – телефонограммой), и такой вызов должен быть соответствующим образом оформлен следователем.

Потерпевший, свидетель, а также находящиеся на свободе подозреваемый, обвиняемый обязаны явиться по вызову на допрос. В случае их неявки без уважительных причин они могут быть подвергнуты приводу по мотивированному постановлению органа дознания, следователя, прокурора, государственного обвинителя, судьи или по определению суда.

О наличии причин, препятствующих явке по вызову в назначенный срок (командировка, пребывание в отпуске, болезнь и т.п.), лицо, его получившее, обязано уведомить орган, который его вызвал.

Вызов на допрос в качестве потерпевшего или свидетеля лица, не достигшего шестнадцати лет, проводится через его родителей или иных законных представителей.

На допрос можно не приходить, если повестку вы просто обнаружили в почтовом ящике. Никакой ответственности за это вы не несете.

Если же повестку вы получили заказным письмом, либо из рук сотрудника милиции, работодателя, и вы расписались в ее получении, на допрос придется явиться.

В самой повестке должно быть указано, в качестве кого вас хотят допросить: свидетеля, потерпевшего, подозреваемого или обвиняемого. Если в повестке нет такой информации, обязательно выясните ее. От этого будут зависеть ваши права и обязанности.

Следует знать, что вызов на допрос в качестве свидетеля может означать не только то, что вы свидетель каких-то событий, но и то, что вы потенциально можете стать подозреваемым или обвиняемым.

Проведение допроса

Как правило, допрос проводится в служебном кабинете следователя, однако, следователь вправе, если признает это необходимым, провести допрос в месте нахождения допрашиваемого, в т.ч. во время производства таких следственных действий как осмотр, обыск либо выемка.

В начале допроса следователь должен установить вашу личность и заполнить анкетные данные (фамилию, имя, отчество, дату рождения, место жительства, место работы, и т.д.).

Лицу, вызванному на допрос, сообщается, в качестве кого, по какому уголовному делу оно будет допрошено, разъясняются его права и обязанности, в том числе и право отказаться от дачи показаний в отношении его самого, членов его семьи и близких родственников, о чем делается отметка в протоколе. Лицо, вызванное на допрос в качестве потерпевшего или свидетеля, предупреждается об уголовной ответственности за отказ или уклонение от дачи показаний и за дачу заведомо ложных показаний.

Если по каким-либо причинам следователь не разъяснил вам ваши права и обязанности, и вы не расписывались, что ознакомлены с ними, впоследствии суд может признать протокол допроса незаконным (недопустимым доказательством).

Явившись на допрос в любом статусе (свидетель, потерпевший, подозреваемый, обвиняемый) вы имеете право в любой момент пользоваться юридической помощью адвоката и реализация этого права не может быть поставлена в зависимость от усмотрения органа, ведущего уголовный процесс.

Если вас допрашивают в качестве подозреваемого или обвиняемого, следователь задаст вам вопрос, знаете ли вы в чем вы подозреваетесь (обвиняетесь), признаете ли вы себя виновным и желаете ли давать показания.

В этой ситуации вы можете отказаться от дачи показаний, поскольку согласно статье 27 Конституции Республики Беларусь никто не должен принуждаться к даче показаний и объяснений против самого себя, членов своей семьи, близких родственников. Круг близких родственников определен ст.

6 УПК Республики Беларусь: это родители, дети, усыновители, усыновленные (удочеренные), родные братья и сестры, дед, бабка, внуки, а также супруг (супруга).

Если следователь принуждает вас к даче показаний, не идите у него на поводу: решили не отвечать на вопросы — придерживайтесь этой позиции.

Если вы решили давать показания, то важно помнить следующее.

Допрос начинается с предложения рассказать об известных допрашиваемому лицу обстоятельствах уголовного дела. По окончании свободного рассказа допрашиваемому могут быть заданы вопросы, направленные на уточнение и дополнение показаний.

Следователь в основном свободен в выборе тактики допроса и может строить допрос так, как считает нужным, но действуя в рамках уголовно-процессуального законодательства, которое устанавливает определенные ограничения.

Согласно ч.4 ст. 217 УПК Республики Беларусь, следователю запрещается задавать наводящие вопросы. Наводящими следует считать вопросы, в содержании которых присутствует вариант ответа, либо сам ответ. Если при допросе присутствовали такие вопросы, то в суде такой допрос можно признать незаконным.

Следователь не вправе угрожать допрашиваемому, применять насилие, создавать опасные для жизни и здоровья ситуации. Если следователь ведет себя агрессивно, то постарайтесь сохранить спокойствие. Как правило, следователь просто хочет напугать вас, чтобы вы легче давали показания. Это может свидетельствовать о том, что изобличающих вас доказательств следователь не имеет.

Допрос не может длиться непрерывно более 4 часов. По истечении этого времени вы вправе потребовать перерыва. Продолжение допроса допускается после перерыва не менее чем на один час для отдыха и принятия пищи, причем общая продолжительность допроса в течение дня не должна превышать восьми часов.

• Однако существует возможность прервать допрос раньше.
• При наличии медицинских показаний продолжительность допроса устанавливается на основании заключения врача.
• Поэтому если вы заявите следователю, что плохо себя чувствуете и не можете больше отвечать на вопросы, он должен вызвать врача, и при наличии медицинских показаний допрос будет отложен по их рекомендации.

В соответствии с общим требованием запрета производства следственных действий в ночное время допрашивать с 22.00 до 6.00 часов следователю разрешено только в исключительных случаях, не терпящих отлагательства (ч.2 ст.192 УПК РБ). Следователь должен обосновать невозможность отложить допрос до утра.

Блог Оленская Инесса Витальевна